В последнее время говорить о культуре в шоу-бизнесе модно. Видимо, поэтому даже поющие в купальниках «звездульки» стали активно изображать из себя носителей этой самой «культуры» в массы. Есть ли она сегодня в нашей стране и каковы её ориентиры, «АН» поинтересовались у специалиста в этой области – экс-министра культуры, телеведущего, художественного руководителя Театра мюзикла Михаила ШВЫДКОГО.
Зря я лез напролом
– Михаил Ефимович, давайте начнём с вашей сегодняшней деятельности. Насколько известно, сейчас вы служите в должности спецпредставителя Президента России по международному культурному сотрудничеству. Её придумали специально для вас?
– Прежде такой должности действительно не было. Но в ней ощущалась острая необходимость. Воздействовать на общественное мнение можно не только посредством информационных потоков, но и через художественную культуру. Аудиторию нужно воспитывать, а не только удовлетворять чьи-то потребности, выставляя наш народ в неприглядном свете.
– Вы сейчас говорите как шоумен или как чиновник?
– Вообще-то я научный руководитель Высшей школы культурной политики и управления в гуманитарной сфере Московского государственного университета, профессор Российской академии театрального искусства. Я неплохой, достаточно профессиональный управленец, но вместе с тем – ведущий телевизионных программ. А западное слово «шоумен» не люблю.
– В кадре вы стали появляться ещё в 70-х годах, когда культурой в стране заправляла Екатерина Фурцева. Её на министерском посту ругали за промахи, но у неё ведь не было специального образования – бывшая ткачиха! Вы же окончили ГИТИС, писали исследование об английском театре XVIII века…
– Я тоже совершил много ошибок. Мне не хватало дипломатичности. Часто лез напролом там, где надо было проявить деликатность. Не доказал, что патриотизм и демократия – две вещи совместные. Мне не удалось переломить ситуацию в сельской культуре и культуре малых городов. Наконец, я не смог провести правильную системную реформу в управлении культурой по разумной модели. Есть хороший опыт во Франции и Нидерландах, когда министерства не являются прямым игроком на рынке, а этим занимаются специализированные агентства. Мы же выбрали наихудший вариант и вместо министерства с рядом агентств в 2004-м создали Федеральное агентство по культуре и кинематографии.
В центре критики
– В то время вас часто ругали из-за вашей позиции по Бременской коллекции предметов искусства. В конце войны капитан Балдин вывез её из поверженной Германии в СССР. Вы настаивали на её возвращении. Сегодня свою позицию не изменили?
– Я по-прежнему считаю, что коллекция была ввезена в нашу страну незаконно и её следует вернуть Германии, обговорив при этом определённые условия. Но если говорить о реституции в целом, то наша страна дважды упустила возможность решить этот вопрос. Это было в конце сороковых – начале пятидесятых, когда мы могли объявить все художественные ценности немецкого происхождения, находящиеся на нашей территории, нашей собственностью. Второй раз этот вопрос можно было решить, когда во многом благодаря позиции Советского Союза Германия стала единой. Мои немецкие коллеги обиделись на меня, когда я им сказал: «Россия вернула вам единство нации, в 1989 году вы опять стали одной страной. За одно это вопрос о реституции можно больше не поднимать». Но коль скоро этого не произошло, вопрос о реституции всё равно сохраняется в повестке дня. Хотя, с моей точки зрения, это вовсе не ключевой вопрос в отношениях России и ФРГ.
– Ещё одно громкое событие времён вашего управления культурой страны – начало реставрации Большого театра. Вы были тогда посредником между его руководством и правительством России. Результатом довольны?
– Я доволен тем, что не обманул В. Путина. В 2005 году сказал ему: «Реконструкция Большого и комплекса его зданий будет стоить 25 миллиардов рублей». Меня тогда обвинили во всех смертных грехах, но строительство в итоге обошлось в сумму лишь незначительно бОльшую. За время реконструкции мы несколько раз меняли и сокращали проект. В итоге вернулись к первоначальному. Когда театр открылся, я выдохнул с облегчением. Вдохну, видимо, когда откроется Театр мюзикла.
На кону моя репутация
– К упрёкам в том, что вы не всё время уделяете основной работе, готовы?
– Я не занимаюсь спортом, у меня нет хобби. Потому всё своё время я трачу на ту или иную работу. Как писал Карл Маркс, которого сегодня не любят вспоминать: «Лучший отдых – это смена деятельности». Когда заканчиваю свой бюрократический день, иду читать лекции или записываюсь на телевидении. Что же касается мюзикла, то я был воспитан на классической и советской оперетте. У меня до сих пор хранится билет 1956 года с оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс», которую привозили в нашу страну. Я и подумать не мог, что буду сам создавать нечто подобное. Хотя всегда мечтал, чтобы зрители в одной программе услышали американские и советские песни 20-30-х годов. Именно в это время в наших странах происходили трагические события (в Америке – Великая депрессия, в СССР – Большой террор). Но сочинялись при этом весёлая, оптимистическая, полная надежд и утопий музыка. Без Левона Оганезова это было бы осуществить невозможно. Пробу пера сделали в Америке, где объединили десять американских и десять русских артистов. Спектакль получился, и я захотел поставить его в Москве. Но в Москве ситуация следующая: если хочешь испечь булку, то надо купить колхоз, который производит зерно, и мукомольный комбинат. Потому мы и решили создать театр. Что получится из этой затеи – не знаю. Но если постигнет неудача, то это будет позор – не могу сказать, что на мои седые волосы, поскольку их уже почти нет. Но на кон поставлена моя репутация.
– Чем намерены удивлять публику?
– Мы начинаем с мюзикла «Времена не выбирают», который я написал вместе с Алексеем Кортневым. Это история любви американской певицы и русского музыканта, которые встретились в начале 30-х годов. Век распорядился так, что они не смогли быть вместе. Потом будут «Растратчики» Максима Леонидова по пьесе Катаева, другие русские и американские мюзиклы. Мы решили соединить российскую традицию репертуарного театра с бродвейским принципом ежедневного проката. В афише Театра мюзикла будет 3–4 названия, – как отечественных, так и зарубежных. Каждое из них мы будем играть подряд по 7–10 дней в месяц. Подчеркну: мюзиклы – это не низкое искусство как некоторые другие жанры.
Вытоптанное поле эстрады
– Это вы на нашу «попсу» намекаете?
– Популярную музыку слушают сотни миллионов людей, и не надо делать вид, что они не извлекают из неё какую-то эмоциональную информацию. Другое дело, что я очень огорчаюсь, когда там нарушаются вкус, эстетические нормы. Это первая проблема шоу-бизнеса. Вторая – стагнация. У нас не появляется новых имён. А те, которые появляются и добиваются успеха у публики, всё ниже и ниже качеством. Завоевавшие признание артисты железно стоят на нашей эстраде и никого на неё не пускают. Я высоко ценю талант Елены Ваенги и то умение, с которым Стас Михайлов завоевал своё место на сцене. Но это знак какой-то беды! Знак того, что консерватории пора закрыть. И это не вопрос эстрады, а вопрос будущего страны. Пушкин писал: «Публика образует драматические таланты». И если мы создали за время последних лет публику, для которой Ваенга и Михайлов являются кумирами, то шансов на модернизацию страны у нас практически нет.
– А если вернуть цензуру, улучшится ли качество эстрады?
– У нас немало законов, по которым можно судить артистов, если они ругаются матом или показывают голую задницу. Другое дело, что надо ими пользоваться. Кроме того, я стал бы писать на программах и билетах, поёт ли артист «вживую» или под «плюсовую фонограмму».
– У нас и артистов-то тогда не останется. Кстати, многие из творческих людей вышли в декабре на Болотную площадь и проспект Сахарова... Как вы считаете, это бунт творческой интеллигенции или всего лишь очередное «светское мероприятие» в более креативной обстановке?
– Люди искусства – натуры очень эмоциональные, и они куда острее, чем политики, чувствуют настроение в обществе. Безусловно, у каждого были свои мысли. Но сам факт таких многочисленных митингов говорит о том, что у нас появляется новое общество из людей с хорошим достатком, которые никуда не хотят уезжать. Которые хотят жить в процветающей и свободной России. Без которых никакой модернизации у нас не получится. Ну а я, как бравый солдат Швейк, принадлежу к партии «умеренного прогресса в рамках законности».