В дискуссии о здравоохранении начинают звучать фрейдистские нотки. Так и хочется воскликнуть в духе позднего Доренко: «Ну при чем тут, казалось бы, Америка?» Однако то, что на первый взгляд выглядит «случайной загогулиной» на общем ровном фоне беседы президента с членами Общественной палаты, в действительности является выбросом на поверхность скрытых в подсознании правящих кругов социальных комплексов. Понять тайный смысл этого обмена репликами невозможно без применения методов «социального психоанализа».
В ДИСКУССИИ по социальным вопросам и власть, и общество мельчат. Проблемы берутся скорее частные, чем общие. Неадекватно много внимания уделяется тому, сколько денег дали и кто именно их украл. Бесконечные споры ведутся о механизмах реализации «системы» (разделение ответственности между центральной и местной властью и прочее), которая еще не существует и поэтому по определению не может быть реализована. На голову обывателя высыпаются детали и цифры, от которых он окончательно шалеет и перестает уже что бы то ни было понимать. При этом все по-настоящему принципиальные вопросы тщательно обходятся стороной, как будто бы их и нет вовсе.
А вопросы эти есть, они ждут своего часа и давят на «социальное подсознание». Взять хотя бы такую простую вещь, как деньги. Скажем, тридцать четыре миллиарда рублей – много это или мало? Если на одного, то очень много. А если на всех? Скажем, на лекарственное обеспечение сирых да убогих? Нас убедили, и, поскольку мы не умеем считать деньги с детства (это наша национальная черта), мы поверили, что это невероятно много. Так много просто не бывает! Поэтому если чего-то с лекарствами не так, то во всем виноваты супостаты-бюрократы, которые эти деньги себе прикарманили.
Но, чтобы что-то оценить по-настоящему, его надо с чем-то сравнить. По данным руководителя компании «Ново-Нордиск» в России Сергея Смирнова, потребление лекарственных средств на душу населения в России в 2005 г. составляло 58 долл. США, а в 2006-м – 70 долларов. В это же время в самой Америке эта цифра составила около 700 долл., в Германии более 200 евро, во Франции – 160 евро, в Италии – 150 евро. Но бог с ней, с Америкой и ее благополучными союзниками. Милош Петрович, руководитель компании «Хофманн Ла Рош» в России, подсчитал, что Россия тратит на лекарственное обеспечение меньше, чем почти любая восточноевропейская страна. Хорватия, которая не имеет ни нефти, ни газа и которая по населению и территории сопоставима с нашим Татарстаном, тратит на бесплатные лекарства половину российского бюджета. Чтобы достигнуть уровня обеспечения Хорватии, России надо тратить не 34 млрд. руб. в год, а 590 миллиардов…
В этих-то цифрах «собачка Павлова», по всей видимости, и зарыта. То, что нам преподносится как «золотой дождь», пролившийся на социальную ниву в «эпоху национальных проектов», по меркам развитого общества не тянет даже на душ. Все отмечают при этом, однако, что потребление медикаментов в России отражает общие мировые тенденции. Возникает труднопреодолимое антагонистическое противоречие. Россия по структуре своих потребностей является страной европейской; по ресурсам, выделяемым для их удовлетворения, остается страной африканской; а по способу сочетания первого со вторым (потребностей с ресурсами) представляет собой страну азиатскую.
Наш социальный бюджет – ни богу свечка ни черту кочерга. Для того чтобы украсть, денег дали слишком много. А для того чтобы реформировать социальную сферу или даже просто приблизить Россию к уровню восточноевропейских стран, их дали слишком мало.
В этой статье не место искать ответ на вопрос, откуда у маленькой Хорватии те деньги, которых нет у большой России. Наверное, у нее иначе расставлены приоритеты в политике, нет амбиции быть великой военной державой, и она «окормляет» меньше олигархов. Вопрос в другом: соответствуют ли выделяемые Россией ресурсы поставленной (или, по крайней мере, декларируемой) в социальной сфере задаче создания «общества всеобщего благоденствия»? И если ресурсов очевидно не хватало, то почему задача была поставлена так, а не иначе? Почему она, в конце концов, не была вовремя скорректирована?
Тот путь, который правительство избрало в 2005 г., оказался на поверку социальной авантюрой. Нельзя было затевать грандиозную перетряску системы, не просчитав даже самых ее ближайших последствий. Ведь было же понятно с самого начала, что ни о каких пятистах миллиардах, необходимых, чтобы добраться хотя бы до уровня Хорватии, не может быть и речи. Не был просчитан колоссальный, копившийся не десятилетиями, а столетиями «скрытый спрос» на все, а на лекарства – особенно. Общество поднялось, как потревоженный улей, расхватало вмиг выделенные деньги и теперь угрожающе гудит, давая понять, что его аппетит только раззадорили явно недостаточными финансовыми вливаниями.
Социальная политика России страдает от отсутствия стратегического мышления. Впрочем, этот недостаток присущ нашей политике в целом. Просто в социальной сфере его проявления носят наиболее болезненный характер. Главный вопрос о том, какую политику может позволить себе государство при имеющихся ресурсах, так и не был задан. Мы начали реформы с истинно хлестаковским задором. Мы заканчиваем их с фамусовской озабоченностью на лице. Но вопрос жив, он сохранился где-то в подсознании и выпрыгивает оттуда фрейдистскими оговорками об американском здравоохранении.
Почему американском, кстати, а не европейском? Может быть, потому, что, несмотря на свое неуемное богатство, Америка не построила за государственный счет систему «здравоохранения для всех», как в Европе, а четко ограничила зону ответственности государства, переложив значительное бремя на систему социального страхования, работодателей и самих работников. России нужно было в первую очередь определить, может ли она позволить себе европейскую систему «глобальной» социальной защиты. И, поняв, что такая система нам не по карману, нужно было предлагать соответствующие стратегии, более жесткие, но честные и действенные.
Начинать нужно было не с денег, а с инфраструктуры. Во-первых, с формирования стандартов, в том числе стандартов лечения, которые не могут быть одинаковыми для всех. Во-вторых, с формирования системы добровольного социального страхования (реального, опирающегося на внебюджетные источники, а не предложенной Зурабовым системы перераспределения бюджетных средств). Мало кто задумывается над тем, что весь наш «лекарственный сыр-бор» развели вокруг обеспечения не более 8 млн. «льготников». Все эти 34 млрд. только для них, для 6–7% населения. О том, чтобы помочь остальным 93%, речи вообще не идет. В-третьих, необходимо вырвать систему обеспечения из рук коррумпированного государства, которое никогда не сможет ее оптимизировать, поскольку в этом не заинтересовано, и передать в концессию частным корпорациям. Они будут хороши хотя бы тем, что в отличие от чиновников будут считать деньги в своем, а не в чужом кармане.
Мы явно перегнули палку с национальными проектами. Поначалу это была хорошая идея. Хотелось чем-то встряхнуть общество, и это удалось. Но пора переходить от проектов к программе, нормальной правительственной программе, решающей стратегические, а не тактические задачи. Социальная увертюра закончилась. Впереди – либо эффективная социальная политика, либо разрушительная социальная революция.
Владимир ПАСТУХОВ
Аргументы президента
Л. Рошаль: «Владимир Владимирович, то, что касается здравоохранения, – в гробу я ее видел, американскую, говорю прямо, систему здравоохранения».В. Путин: «Систему здравоохранения видели в гробу – это сильно сказано».
Стенографический отчет о встрече с членами Совета Общественной палаты России
ОПРОС ПО ТЕМЕ
Нужно ли обложить «социальным налогом на неимущих» богатых россиян, чей доход свыше 10 млн. долл. в год?
Спросили мы граждан России
Петр Геращенко, 25 лет, Екатеринбург, милиционер:– А вы их сначала найдите тех, кто столько зарабатывает. Столько заработать невозможно. Только украсть. А если он столько смог украсть, то уж и спрятать сумеет.
Валентина Тремасова, 66 лет, Темников, пенсионерка:
– С них не убудет. Они свое здоровье на островах всяких поправляют, а народ на аспирин денег найти не может. Один такой богатей за день пропьет больше, чем я за год получаю. Выпьет на стакан меньше, а я, может, проживу на год больше. По-моему, справедливо!
Михаил Желчин, 40 лет, Бузулук:
– Опять это шариковское – отнять и поделить! Никогда еще отнятые деньги никому счастья не приносили.
Леонид Разумов, 28 лет, Мценск, экспедитор:
– А что, подоходный налог уже отменили? Со своих больших денег они и так больше всех платят. А если учесть, что это обычно не зарплата, а прибыль со своих предприятий, то и еще кучу других налогов в казну отдают.
Роман Гареев, 25 лет, Бугульма, охранник:
– Нет, не нужно. Все равно до адресатов деньги не дойдут, разворуют по дороге, а остаток осядет в карманах многочисленных чиновников в виде зарплат.
Андрей Бородин, 52 года, Санкт-Петербург, начальник отдела:
– Мне противно заглядывание в чужой кошелек. Большие деньги от маленьких не отличаются ничем, кроме количества. Если человек эти деньги заработал, то имеет право ими распоряжаться. А если он их украл или утаил, то этим должны заниматься органы, а не выписывать ворью индульгенции за повышенный процент.
Олег Калганов, 38 лет, Тверь:
– Почти во всех развитых странах есть прогрессивный налог. То есть чем больше заработал, тем больше отдаешь государству. А оно тратит эти деньги на бедных, чтоб они не бунтовали и этих жирных котов на вилы не поднимали. И только у нас абрамовичи приравнены к слесарю Сидорову.
Елена Сокол, Москва, работница ЖЭУ:
– Может быть, вы не знаете, но самые большие долги по коммуналке и квартплате именно у богатых людей. Бабушки выкраивают гроши с пенсии, чтоб не задолжать. А владельцы элитных квартир не платят годами. Это им, похоже, субсидии надо давать, несчастненьким.
Игорь Малов, 49 лет, Иваново, госслужащий:
– Это очень опасная идея. У нас долгая битва была за то, чтобы вывести доходы из тени. Подоходник один из самых низких в мире – чтобы деньги в страну вернуть и не прятать их. А после такого закона все вернется обратно.
Алексей Черников, 36 лет, Москва, музыкант:
– Конечно, надо. А еще ввести «похмельный» налог на непьющих, «сигаретный» для некурящих и вернуть «налог на яйца» для бездетных, как в старые времена. И опять начать строить социализм.