СМИ и Интернет рассмешило недавно сообщение о приговоре райсуда в Чебоксарах: 19-летний активист «Другой России» Дмитрий Каруев был обвинён в том, что во время оппозиционной акции плюнул на портрет Владимира Путина. Сам Каруев, правда, настаивал, что не плевал, а лишь чихнул – но пятнадцать суток схлопотал. Суд счёл, что Каруев продемонстрировал неуважение к обществу и тем гражданам, которые за нынешнего президента голосовали.
Суд над плевателем (или чихателем?) проходил в конце мая, в эти дни юноша должен выйти на свободу. Потому интересно было порыться в литературе и прикинуть: а какие имеются в нашей истории прецеденты и чем заканчивалось дело?
В эпоху «Слова и дела»
Есть интереснейшая книга историка Евгения Анисимова «Дыба и кнут: сыск и русское общество в XVIII веке». Автор исследует следственные дела всяких Преображенских приказов, Тайных канцелярий, Тайных экспедиций. Оглядывается в более ранние времена, заглядывает вперёд. Отдельная глава объясняет, что вообще тогда считалось государственным преступлением.
И конечно же, в число таковых входило «непочтительное обращение подданных с изображением государя»! Е. Анисимов пишет, что первый соответствующий зафиксированный факт – случай некоего Григория Плещеева, плюнувшего в 1660 г. на «парсуну» (портрет) Ивана Грозного. Это во времена, когда и портрет-то государев отыскать мудрено было! Наказание у Е. Анисимова не указано, но надо полагать – по всей строгости эпохи (см. фильм П. Лунгина «Царь»).
В XVIII столетии державный портрет – уже не редкость. И вот певчий Андрей Савельев в гостях у дьяка Ивана Климонтова злобно машет тростью перед изображением Петра I. Сам Савельев объяснял эти действия так: выпивали с хозяином, он, Савельев, пошёл во двор облегчиться, а вернувшись, обратил внимание, что портрет государя облепили мухи. Начал разгонять. Но то ли Климонтова обуял праведный гнев, то ли сам испугался, что неуслежение за обсиживанием мухами царского лика сочтётся преступлением, – в общем, Савельева он выгнал и быстренько на собутыльника написал «куда следует».
Ещё пример: солдат Сергей Коновалов шпагой истыкал портрет царевича Алексея. Царевич вообще-то через год сбежал за границу и сам стал государственным преступником, – но коноваловскую участь это вряд ли облегчило.
Кстати изображения «первых лиц» помещались и на деньгах. Потому, скажем, немного позже дворовой Анкундин Микулин с чувством гражданского долга сообщил тогдашним «органам» о возмутительном факте: его барыня, Устинья Мельницкая, рублёвой монетой с профилем императрицы Елизаветы давила вошь.
Капли из носа
Хотя будем помнить: господин Каруев доказывал, что не плевал на портрет В. Путина. Просто чихнул. Но, ничего, подобное тоже случалось.
Дело «Об оскорблении Его Императорского Величества студентом Киевского университета В. Занько» незадолго до Первой мировой было возбуждено в украинском городке Борзна. В 1935 г. про него на страницах «Известий» рассказал писатель А. Зорич.
Занько был родом из Борзны и приехал туда на каникулы. Понятно, что студент на каникулах время проводит весело. Вот и Занько пошёл с друзьями на речку. Плавали-ныряли, дурачились. В частности, как установило следствие, «загибали обвиняемому салазки и под водой ставили его на попа, то есть вниз головой». Факт важный: при «загибании салазок» в нос попадает вода и иногда остаётся в носовых пазухах.
После речки Занько пошёл домой, по пути заглянул на почту – спросить письмо «до востребования». Сунул голову в окошко – тут в носу засвербело. Чихнул. Мерзкая жижа вылилась из ноздрей и закапала на… О, ужас! – на стопку марок, выпущенных в честь 300-летия дома Романовых. А на них красовался лик императора Николая II.
К несчастью для Занько, рядом находился глава местного отделения «Союза русского народа» Чуев. Он тут же дал ситуации политическую оценку: «На кого чихаете, молодой человек? На портрет государя императора чихаете?» Студент попробовал отшутиться, это вызвало особый гнев: ещё и зубоскалит! Чуев вызвал городового и лично проследил, чтобы тот доставил негодяя в участок.
Так включилась бюрократическая машина. Полицейским деваться было некуда – они возбудили дело по факту «залития юбилейных марок студентом Занько из носа такового». Стали вызывать свидетелей. Те вели себя по-разному. Как пишет А. Зорич, почтовый чиновник Кудляй (сидел в окошке) заявил, что голову студента видел, однако внимания не обратил, «поскольку голову клиента нельзя считать предметом значительным». Кассир Коновалов (и тут Коновалов!) после чиха произнёс: «На здоровье!» Сейчас объяснял, что не выражал тем самым поддержку Занько, просто решил, что чихал начальник почты. Студент Голяев, товарищ Занько, настаивал, что глупости всё это, подумаешь – чихнул! Занько вообще часто чихает, однажды на глазах Голяева после обеда «чихнул гречневой кашей». Всего было допрошено 27 человек, Занько одиннадцать раз вызывался на допросы. Поскольку речь шла о политике, из губернского Чернигова прибыл чиновник по особым поручениям Полуэктов и начал самостоятельную проверку факта. Занько обратился к адвокату. Тот построил защиту на том, что чихание есть процесс самопроизвольный. Полуэктов потребовал медэкспертизы.
Инициатор дела Чуев – помните? – возглавлял местное отделение «Союза русского народа». Влиятельная политическая сила просто обязана была поддержать «своего человека». В губернской черносотенной газете появилась статья «Мы предостерегали!»: «Так начинается путь нигилизма и попрания государственных основ». Занько был украинец, но намекалось на происки еврейства.
Гордиев узел разрубил черниговский губернатор Стерлигов. На докладе по делу он наложил резолюцию: «Кроме чихания люди испускают и различные другие звуки. Если по каждому начинать дело – не хватит ни стряпчих, ни статей».
«Я на него тоже плюю!»
После вынесения приговора Д. Каруеву многие вспомнили знаменитую байку про Александра III. Ему якобы сообщили, что некий отставной солдат Орешкин буянил в кабаке и, в частности, показывая на портрет императора, орал: «Плевал я на царя!» Александр наложил резолюцию: «дело закрыть за ничтожностью, моих портретов в кабаках больше не вешать, Орешкину передать, что я на него тоже плюю».
Интересно, что ту же историю мемуаристы рассказывают про Николая I. Только имя солдата иное – Агафон Сулейкин. Ещё один схожий сюжет: Николаю сообщили, что некий мелкий чиновник плюнул на его портрет. Николай пожал плечами: пусть он мне свой портрет пришлёт, а я на него плюну!
Исторические анекдоты интересны тем, что даже если не являются правдой (поди проверь!), то отображают настроение своего времени. Современники Николая и Александра были уверены, что у правителя хватит мудрости, великодушия и остроумия, чтобы красиво вывернуться из глупой ситуации.
Два выстрела из нагана
Впрочем, что ж всё на царский режим нести! Царизм пал – и ещё веселее времена начались! В 1937-м за найденную в мусорном ведре газету с портретом Сталина запросто срок давали. А ведь портреты были не только в газетах.
Вспомним вышедшую в перестройку и хрестоматийную сегодня автобиографическую повесть замечательного поэта Анатолия Жигулина «Чёрные камни». Конец 1940-х, Воронеж. Местные старшеклассники и студенты создают подпольную антисталинскую организацию КПМ – Коммунистическая партия молодёжи. Мальчишество, реально – ничего серьёзного. Но отношение к вождю у них – сами понимаете. И вот у одного из ребят день рождения. Собрались. Выпили чуток. А на стене прикноплен портрет Сталина.
А. Жигулин: «И весело, и хорошо у меня на душе, и солнышко за прозрачными занавесками светит. Но Сталин моему хорошему настроению мешает. (…)
– Юра! Зачем ты этого людоеда на стене держишь?
Затем я вынул из кармана наган (в послевоенном городе оружие – не проблема. – Ред.) и… бах, бах по генералиссимусу – в лоб и в правый глаз».
Частный эпизод. Простреленный портрет сожгли в печке, взамен повесили такой же, пули из стены вытащили, следы глиняной подмазкой заделали, закрасили – как не было. Но вот КПМ разгромлена, ребята в тюрьме. Следствию становится известно о стрельбе по портрету – и, хоть доказать ничего не удалось, статья стрелявшему резко ужесточается: кроме «антисоветской агитации в мирное время» и «участия в антисоветской организации» ещё и «террор».
Сакральный объект
Но, помилуйте, портрет – это портрет. Лист бумаги с изображением. Человеку, который изображён, от того, что кто-то где-то на бумагу плюнет, чихнёт, ткнёт шпагой, прострелит из нагана, – ни холодно ни жарко. Умные «первые лица» (см. справку) как раз находили возможность элегантно выйти из положения. Шум же поднимали (и, выходит, поднимают?), как правило, чиновники на местах, просто шибко бдительные граждане – из соображений…
Каких? Интересный вопрос. Демонстрации верноподданности? Страха, что «в случае чего» им самим дадут по шапке?
Рискну предположить ещё один момент. Тот же Жигулин замечает: его следователи боялись даже зафиксировать в протоколе имя Сталина. Писали «Вождь». Почти как у древних народов, которые, чтобы не употребить всуе имя обожествляемого существа, употребляли эвфемизмы (праславяне не называли вслух почитаемого ими самого могучего зверя в лесу, говорили «тот, кто мёд ведает», – и возникло «медведь»).
Если так, если самый большой начальник автоматически становится равен Богу, то плевок на его изображение, чих или (о, ужас!) тыкание острым предметом – безусловно, святотатство, надругательство над сакральным символом.
Но тогда напомним, какие ещё деяния в XVIII веке считались страшным преступлением. Например, «непитие» за здоровье царствующей особы. Неснимание головного убора при чтении государева указа. Попытки «испортить» царя с помощью магических ритуалов. А также – страшно сказать! – выражение сочувствия преступнику, наказываемому за эти и подобные грехи.